«[Государь], сперва враг французской революции, готовый на все пожертвования для её подавления, раздосадованный своими недавними союзниками, которым справедливо приписывал неудачи, испытанные его войсками, – поражение генералов Римского-Корсакова в Швейцарии и Германа в Голландии – после славной кампании Суворова в Италии, вдруг совершенно изменяет свою политическую систему и не только мирится с первым консулом французской республики, умевшим ловко польстить ему, но становится восторженным почитателем Наполеона и угрожает войною Англии. Разрыв с нею наносил неизъяснённый вред нашей заграничной торговле… Разрыв с Англией, нарушая материальное благосостояние дворянства, усиливал в нём ненависть к [государю], и без того возбуждённую его жестоким деспотизмом. Мысль извести [государя] каким бы то ни было способом сделалась почти общею. Граф Пален, неразборчивый в выборе средств, ведущих к цели, решился осуществить её»

«Лишь только я с подобающим почтением представился [государю], он спросил меня… о здоровье моего всемилостивейшего короля... Вслед за этим он тотчас же сел за стол, пригласил меня сесть возле себя и тотчас же начал разговаривать со мною. …[Государь] немедля вступил со мной в такой дружеский разговор, что, казалось, он был моим ровнею и знал меня много лет...

[Государь] очень высок ростом, носит собственные короткие коричневые, вьющиеся волосы и довольно большие усы, прост в одеянии и наружных приёмах, но весьма проницателен и умён. За обедом у обер-коменданта [государь] имел при себе меч, снятый в Полтавской битве с генерал-фельдмаршала Рейншильда. <...> После полудня я отправился на Адмиралтейскую верфь, чтобы присутствовать при поднятии штевней на 50-пушечном корабле… [Государь], как главный корабельный мастер (должность, за которую он получал жалование), распоряжался всем, участвовал вместе с другими в работах и, где нужно было, рубил топором, коим владел искуснее, нежели все прочие присутствовавшие там плотники…»